Людмила Васильевна встретила войну 5-летним ребенком. Ее семья жила на улице Металлистов. Она сохранилась до сих пор, но, по словам старожилов, в прежние времена вилась по Соборному холму ближе к храму. Ее отец Василий Степанович был инженером, он руководил строительством в Белостоке. С 23 июня начались методичные налеты и бомбардировки Смоленска. Постепенно немцы, почувствовав полную безнаказанность, настолько расхрабрились, что летали над городом даже днем, обстреливая его из пулеметов.
- Я тогда плохо понимала, что происходит, и во время одного из налетов мирно сидела в брошенном соседском палисаднике, срывая цветы и составляя букет, а братья в панике надрывно кричали мне, чтобы я пряталась. Одну ночь мы спасались от бомбардировок в арке при въезде на Соборный двор. Народу было пруд пруди. Все ниши были забиты перепуганными горожанами. В первые дни войны стали эвакуировать прежде всего детей. Мама прятала братьев. В ее памяти еще были живы события революционных лет, когда родители, разлучаясь с детьми, теряли их навсегда.
Смоленск превратился в руины практически за одну ночь. По городу поползли слухи, что ночью будет налет. Марья Гавриловна, мать Люде, собрала скромные пожитки - маленькой Люде доверили нести медный чайник - и отправилась за город, чтобы пережидать бомбардировку. На площади Смирнова - столпотворение: толпы беженцев, навьюченных домашним скарбом, солдаты, военные машины... Одна из них остановилась рядом с женщиной, окруженной тремя детьми. Из кабины вышел офицер и предложил вывезти семью в безопасное место, где бомбить не будут и откуда удобно будет периодически наведываться в Смоленск.
Машина остановилась возле лагеря беженцев, который раскинулся на том месте, где сейчас расположен аэропорт «Южный». В те годы поля оберегали от зимних вьюг с помощью специальных деревянных щитов. Они стояли как шалаши. Тысячи смолян нашли себе временный приют в этих импровизированных жилищах. Жгли костры, готовили ужин.
Как только стемнело, начался страшный массированный налет. Немецкие бомбардировщики кружили в ночном небе. Прожектора вылавливали их. Ухали пушки, строчили пулеметы. У Людмилы Васильевны до сих пор стоит перед глазами зарево, которое пылало на месте Смоленска. Город горел как факел, освещая объятый ужасом лагерь беженцев. Многие лишились в ту ночь надежного пристанища: их дома и квартиры поглотило пламя чудовищного пожара.
Спустя много лет Людмила Васильевна помнит эти страшные моменты войны и своего детства.

Анна Сусленко

Моя бабушка, Тюфтякова (Карасёва) Екатерина Климовна, родилась 19 декабря 1925 года. Она никогда не любила говорить о войне. Раньше я не понимала почему. И только теперь, когда узнала, что такое война, я понимаю, почему её глаза наполнялись слезами, когда она вспоминала о тех страшных годах.

Я помню: моя бабушка рассказывала, как немцы начали сбрасывать зажигательные бомбы на деревню, как сгорел в селе дом. Она рассказывала, как её вызвали в военкомат и мобилизовали на трудовой фронт. Мне тяжело представить, что её, ещё совсем девчонку, вместе с другими девушками, отправили в станицу Вёшенскую, дали в руки кирки, лопаты, ломы и заставили рыть окопы. Я часто думаю: а я смогла бы так? Ведь она и ёё подруги были лишь на два года старше меня. Стояла поздняя осень, а они, полураздетые, полуголодные, выполняли эту тяжёлую работу, помогая фронту. Целый день на холоде, и только к ночи можно было уйти в помещение, чтобы согреться и поесть. Им давали котелок похлёбки и кусочек хлеба. Вот и вся еда… так и работали до самых морозов.

Я вспоминаю тихий бабушкин голос и слёзы на глазах, которые она старалась не показывать, когда говорила о том, как однажды утром они проснулись, а начальства не было, и казалось, что они были никому не нужны, и как шли пешком домой, шли трое суток, голодные, уставшие. Но вот подъехала машина, и их повезли назад, а потом посадили в подвал как злостных преступниц. И только на утро какой-то военный посмотрел на них, маленьких, худых, голодных, и приказал отпустить домой. А там её ожидало известие о том, что её брат ранен и находится в госпитале в Новочеркасске. И бабушка поехала разыскивать его. И снова тяжелое испытание: она заболела сыпным тифом, а потом и брюшным. Пока она находилась в госпитале её мамочка простояла на улице, около окошка, целый месяц и никто даже не верил, что бабушка выживет, но она выжила… А после выздоровления она осталась работать санитаркой в госпитале. Через её руки прошли сотни раненых, она ухаживала за ними, находя добрые ,ласковые слова, успокаивала как могла: а брата так и не встретила, потому что он погиб.

Целая жизнь… И я понимаю, что никогда нам не понять и не прочувствовать всего того горя и ужаса, которое испытали они. Я никогда не забуду её, добрую, ласковую. Спасибо, ей за всё, что она сделала для Великой Победы и просто за то, что выжила и подарила жизнь моей маме, а значит, и мне. Я даю слово: я обязательно расскажу о ней своим детям. Ей не будет стыдно за меня! Я горжусь своей бабушкой!

Екатерина Харламова